«Это водораздел». Шульман, Рогов, Гуриев, Чичваркин и другие участники митингов за Навального об их значении

Евгений Чичваркин Предприниматель, протестует в Лондоне

На протесты в Лондоне вышло около 200 человек. В России это должны быть самые массовые протесты с 2018 года. Народ возмущен тем, что происходит с Алексеем Навальным, это чудовищная пытка, прилюдная, на глазах у всего мира. Но результат у протестов будет, если Ангела Меркель, Джо Байден и Борис Джонсон рявкнут на этого [президента России Владимира Путина. — Прим. The Bell]. Если нет — то нет.

Сергей Гуриев Экономист, протестует в Париже

Я вышел на митинг в Париже и выступил там. Было около 200 человек, но для Парижа это очень большой митинг, здесь живет мало русскоязычных людей.

Алексею Навальному отказывают в помощи, которая ему нужна, а это — пытки. Мало того, что он незаконно задержан, незаконно находится в тюрьме, ему еще и не оказывают медицинскую помощь, а это тоже незаконно.

Сегодня мы услышали, что к нему якобы допустили четырех гражданских врачей, но у нас нет этому подтверждения. Кроме того, это не те врачи, которых он хотел видеть и которым доверяет.

Сегодняшние акции протеста уже принесли результат: прокуратура внесла предложение объявить ФБК и штабы Навального экстремистскими организациями. Очевидно, что угроза акции сыграла свою роль. Но если говорить серьезно, очень важно, что люди вышли, что митинг состоялся, пускай и не такой массовый, каким мог быть.

Я полностью согласен с командой Навального, которая решила проводить его, несмотря на то что 500 тысяч подписей [от людей, готовых участвовать в акции] еще не были собраны. Нельзя сидеть сложа руки, когда Алексей умирает. Митинг надо было проводить как можно скорее.

Григорий Юдин Социолог, протестует в Москве

Я собираюсь на митинг. Думаю, кампания по запугиванию не имела особого эффекта. Она повысила издержки, но умеренно. Те, кто выходит на акции, делают это сознательно, они понимают риски. За эти годы было взято много барьеров. Например, никто уже не ждет, что акции будут согласованы.

Ощущение подавленности есть, но дело не столько в кампании [по запугиванию со стороны власти], сколько в том, что лучше всего работает мобилизация с понятной перспективой действия. Я думаю, команда Навального делала ставку на то, что в послании прозвучит что-то абсолютно неприемлемое для людей, что вызовет желание выйти. Но оно было совершенно пустое. Судьба Навального, к сожалению, — это не то, на что можно повлиять в моменте. Апатия, депрессия появляется тогда, когда ты вмешиваешься в мир вокруг себя — а он не меняется. Нет обратной связи.

Для ФБК то, что происходит сейчас, — это водораздел, они так это и позиционируют. И с этим бессмысленно спорить. У ФБК было два ключевых актива. Первый — единственная реальная партийная структура в стране. Второй — понимание, что люди в отсутствие политического действия готовы включаться рублем. Этих активов они, вероятно, лишатся. Но будет что-то другое. Навальный останется точкой сборки, но организация будет происходить иначе.

Да, ситуация ухудшается. Но пока Путин все-таки не идет на радикальную перестройку режима, а действует мелко и точечно. В этих условиях протестное движение тоже может что-то делать.

Что будет дальше? Противоречия копятся, они не могут разрешиться. Заметная часть страны просто устала от Путина, он ее раздражает. Ресурса для гегемонии у нее сейчас нет, но с ней нужно считаться: это более молодая, образованная часть, которая живет в крупных городах.

Путин по факту ничего не предложил в послании, пропустил этот ход. Денег дал, но немного. Ответа на вопрос о том, что будет дальше, нет — а вопрос давно созрел. Таким ответом могла бы стать даже война.

Александр Ларьяновский Сооснователь компании SkyEng

Я уже два месяца нахожусь на Кипре, так что изнутри ситуацию не вижу. Думаю, те, кто в школе учил историю, могут найти много знакомого в нынешней ситуации. И чем «усиление реакции царского правительства» — это я о том, как жандармерия и охранка боролись с народными брожениями, — аукнулось стране, знают даже двоечники.

На бизнес повлияют не сами по себе протесты, а все большее желание власти контролировать все подряд — посмотрите хотя бы на последний закон о просвещении. Ждем очередного усиления контроля за всем на свете.

Кирилл Рогов Политолог, протестует в Москве

Сегодня на митинге было очень много народа. Была правильная тактика движения, которая затрудняет действия правоохранителей. И вообще такое впечатление, что у них не хватает ресурсов, людей, чтобы справиться с хаотичным движением протестующих по городу.

Действительно, тактика ненападения присутствует. Мне трудно разводить конспирологию и говорить, почему пока что протест проходит без жертв. Надо у Путина спросить, почему он так себя решил повести сегодня. Но у нас, к сожалению, нет такой возможности.

Сейчас, думаю, начнутся стычки и более жесткие задержания — вот на Рождественке что-то такое уже происходит. Митинг еще не закончен.

Что будет дальше с протестом — мы посмотрим. То, как сегодня он развивался, трудно контролировать. Собралась в центре толпа людей, и что делать? Всех не схватишь. Надо понимать, что ресурс у власти ограничен.

Даже если ФБК признают экстремистской организацией, это не задушит протест само по себе. Если 100 тысяч человек выходят на улицы, это невозможно никак контролировать. Сейчас, правда, начнутся попытки наказывать людей за распространение призывов к участию в несанкционированных акциях, но сегодня такое развитие соцсетей, что трудно определить, кто что распространяет.

Сергей Романчук Финансист, руководитель операций на валютном и денежном рынке Металлинвестбанка

Я находился на Воздвиженке. Картинка была достаточно мирная, думаю, и дальше будет не очень жестко. Послание [Путина Федеральному собранию] настраивает на мирный лад, да и в других городах все развивалось по не самому жесткому сценарию.

Есть ощущение, что люди более спокойны, чем раньше. Кампания, которая была перед акцией, сильно повлияла. Меньше людей готовы подвергать свою жизнь и здоровье риску.

Выходить на протесты — это личное дело каждого. Я понимаю, что ничего незаконного не делаю. Но в целом мы все давно живем в России — мне кажется, просто привыкаешь.

Екатерина Шульман Политолог

Я у «Националя» стою. Пока обстановка мирная, даже не звучат призывы разойтись. Людей много, но не берусь оценить число. Тверская от выхода из метро «Охотный ряд» до Центрального телеграфа в обе стороны заполнена людьми. Обычно разгоны начинаются через час после начала акции. Думаю, будет как всегда, будут выхватывать из толпы и забирать. Но вряд ли захотят портить кадры послания совсем уж жесткими картинками с избиениями людей.

Максим Спиридонов Основатель Digital Dolina

Со стороны Россия все больше выглядит государством, которое лихорадит политически. Это создает экономические риски и, конечно, сказывается на бизнес-климате. Мы и без этого много лет наблюдаем отток зарубежного капитала из России. Думаю, на фоне происходящего он продолжится и, возможно, усилится. Но здесь, в принципе, ничего нового — просто продолжение тренда, который появился еще в 2014 году.

На мой бизнес нынешняя волна протестов напрямую не влияет. Во многом потому, что я работаю в технологическом сегменте, который бурно растет и сильно завязан на креативных людях, которых государство особо не трогает. Поэтому мы в каком-то смысле в тепличке находимся. Так мне кажется, глядя из этой теплички и читая о том, что происходит в реальном секторе бизнеса.

В последнее время я немного пересмотрел свои взгляды. И считаю, что политического кризиса в стране нет. В январе на протесты вышло в 10 раз меньше людей, чем то количество, которое могло бы выглядеть убедительным. Власть очевидно обыграла протестующих, используя пресловутую монополию на насилие. Сделала это четко, хладнокровно и одержала бесспорную победу, доказав, что полностью контролирует ситуацию. Все это проходит на фоне того, что Россия коллективная, а не индивидуалистическая, и до сих пор довольна тем, что происходит в стране.

Я сделал простой вывод — подобные лобовые столкновения, митинги, в которых я сам участвовал в январе, не будут иметь эффекта. Они будут только обострять противостояние и длить игру, которую власть точно выиграет. Потому что если сталкиваться лбами, прерогатива на насилие станет безусловным рычагом, с помощью которого власть, снабженная обученными и мотивированными силовиками в разных формах, одержит верх.

Так что для меня сейчас улица — это не выход. А выход — попытаться построить диалог, понять, как можно в условиях существующей власти создавать конструктивную экономическую, в первую очередь, повестку, потому что страна экономически развивается хуже, чем могла бы, что меня как предпринимателя заботит. И искать способы, как долгосрочно повлиять на трансформацию элит, сделать так, чтобы через 3-5-10 лет в элите появились экономически грамотные, технологически подкованные, конструктивно мыслящие люди. В том числе, из предпринимательской среды.

В связи с этим я смотрю на свой проект Digital Dolina как на социальный в каком-то плане проект — именно воспитание предпринимательской прослойки создаст возможность появления элит, которые хотят создавать новое, а не жить на ренту, и имеют характер, чтобы говорить с властью с позиции налогоплательщика, который хочет понимать, что происходит с деньгами, которые он платит государству.